Боевой путь в Демократической республике Афганистан (1979-1989гг)
ВВОД ВОЙСК В АФГАНИСТАН: КАК ЭТО БЫЛО
Рассказывает первый командир 40-й армии генерал-полковник Ю.В.ТУХАРИНОВ
В сентябре 1979 года я прибыл из Забайкалья в Ташкент. Получил повышение по службе — стал первым заместителем командующего войсками Туркестанского военного округа. Сразу с головой окунулся в работу, много ездил, летал.
Особых разговоров об Афганистане у нас тогда не было, хотя, как и всех советских людей, нас, военных, волновали события в Афганистане. Это был интерес, если так можно сказать, обычного уровня. С военной стороны, подчеркиваю, нас, офицеров и генералов штаба округа, больше занимали другие, привычные для этой поры заботы — итоговая проверка, парад, подготовка к новому учебному году.
Но вот 12 или 13 декабря (не помню точно) меня вызвал командующий войсками округа генерал-полковник Ю.П. Максимов. Он сказал, что предположительно намечается с целью интернациональной помощи ввести наши войска в Афганистан и предложил ознакомиться с планом ввода.
С этого дня дома я почти не бывал. Ознакомившись с планом, вылетел в район Термеза готовить войска к предстоящему вводу. И все же теплилась, признаться, надежда, что до этого дело не дойдет …
Костяк управления и штаба нашей 40-й армии сложился из офицеров и генералов штаба и служб Туркестанского военного округа. Как первый заместитель командующего войсками, я стал командармом; генерал-майор А.В. Таскаев, человек еще фронтовой закалки, был назначен членом военного совета — начальником политотдела армии; генерал-майор Л.Н. Лобанов — начальником штаба; генерал-майор А.А. Корчагин — начальником разведки.
Бытует мнение, что развертывание контингента велось в условиях строжайшей секретности под видом обычного учения. Это не так. По нашим военным меркам, подготовка к вводу войск в Афганистан велась почти открыто. На полигонах шла активная подготовка приписного состава, сколачивание подразделений. Особый упор делался на совершенствовании маршевой выучки с учетом горной специфики региона.
Отмобилизование личного состава и техники прошло в целом нормально. Были, правда, единичные случаи неприбытия специалистов и машин из народного хозяйства, но эти недоразумения оперативно поправлялись. Предметную помощь нам оказывал штаб ТуркВО, возглавляемый в то время генерал-майором Г.Ф. Кривошеевым, тыловые службы округа.
Подготовка к вводу советских войск в Афганистан осуществлялась также в полной согласованности с руководством этой страны. Тут я могу сослаться хотя бы на такой пример. Утром, накануне перехода частями границы, я вылетел в Кундуз, куда должна была прибыть мотострелковая дивизия. Встречал меня начальник оперативного управления генерального штаба ДРА генерал-майор Бабаджан, специально прибывший по этому случаю из Кабула. Была у меня там встреча и со старшим братом Амина — Абдуллой Амином, осуществляющим общее руководство северными провинциями Афганистана. Встречи носили официальный, рабочий характер. Речь на них шла о размещении наших частей.
В районе Термеза между тем заканчивалась подготовка войск к переправе через Амударью.
Общий замысел сводился к тому, чтобы двумя маршрутами: Термез — Хайратон — Пули-Хумри — Кабул — Газни и Кушка — Герат — Шинданд Кандагар войти на территорию ДРА и таким образом опоясать кольцом наиболее жизненно важные центры республики. Части предполагалось разместить в них гарнизонами и тем самым создать условия для обеспечения жизнедеятельности Афганистана. Однако уже перед самым началом ввода план претерпел кое-какие изменения. Я получил приказ направить переправляющуюся первой дивизию не в Кабул, а в Кундуз. Ввод же второй дивизии — с кушкинского направления — осуществить несколько позднее.
Переходя границу, мы не намерены были ввязываться в боевые действия с отрядами противников режима, считалось, что само присутствие наших войск отрезвит мятежников. Наша военная помощь расценивалась тогда больше как моральный фактор поддержки народной власти.
Время «ч» — переход советско-афганской границы — было намерено на 15 часов по московскому времени 25 декабря.
Надо сказать, с переправой через Амударью, по фарватеру которой проходит граница, первоначально было немало мороки. Аму — река капризная, своенравная. Ее песчаные берега легко размываются течением, река непрерывно меняет свое русло. Навести через нее понтонный мост было делом довольно сложным. Готовый к переправе военной техники, мост через какое-то время оказывался совершенно непригодным к этому — понтоны либо отходили от берега, либо садились на береговую мель.
Выход подсказали местные жители, показав свои приемы укрепления берегов с помощью камыша. Мост возводился совершенно открыто. Это видели все.
К назначенному времени было все готово. На командный пункт армии прибыли первый заместитель министра обороны СССР Маршал Советского Союза С.Л. Соколов и командующий войсками Туркестанского военного округа генерал-полковник Ю.П. Максимов.
Вечерело. К урезу воды подошел авангардный батальон мотострелкового полка на боевых машинах пехоты. Пограничникам вручены списки убывающего личного состава. Открыта граница. Колонна вступила на понтонный мост, пошла…
Конечно, я не представлял тогда, что этой самой минутой открывается длительная, растянувшаяся почти на десять лет так называемая афганская война. Мы думали, что наше пребывание в Афганистане будет временным, весьма недолгим, что оно принесет облегчение дружественному нам народу.
В ту ночь я не сомкнул глаз. Вслед за мотострелковым полком по мосту прошли танковые подразделения, переправился командный пункт дивизии, в готовности были другие части.
Со многими людьми, отправляющимися той ночью на афганский берег, я был малознаком. Но офицеров дивизионного и полкового звена знал основательно. Для близкого знакомства с другими своими подчиненными слишком невелик был срок моей службы в округе, тем более — в должности командарма. Узнал я их уже в Афганистане, как говорится, в деле.
Утром поднялся на вертолете в воздух. Колонны были в движении. Техника шла, оставшихся машин не было. Командный пункт дивизии застал в Ташкургане. Командир доложил обстановку на маршруте, после чего я уточнил решаемую дивизией задачу. Особых беспокойств первый этап марша не вызывал.
Через несколько часов мы сделали еще один облет войск, переправившихся через границу. На этот раз — с маршалом Соколовым. Первое приземление в Пули-Хумри, где расположилась одна из колонн дивизии. Хорошо помню эту картину. У колонны щебетали с нашими солдатами вездесущие афганские «бочата» — мальчишки. Возле командирской машины собрались люди постарше — бородатые старики, мужчины. В стороне стояли женщины. На лицах были доброжелательные улыбки, живой интерес к прибывшим «шурави».
Так было. Наши военные колонны с радушием встретил афганский народ. Я хочу однозначно сказать об этом. Кое-кто сегодня с недоверием, с усмешкой говорит о первых совместных субботниках, встречах дружбы, взаимном посещении делегаций … Но так было. Другое дело, что в дальнейшем ситуация изменилась. О причинах этого — разговор особый.
Световой день предназначался для отдыха, но мало кто успел тогда отдохнуть. Тут и общение с местным населением, и обслуживание техники, и масса других забот. Как я уже говорил, частям нашей передовой дивизии следовало продвигаться в направлении Кундуза. Но вечером, в 19.00, я получаю новую задачу — повернуть дивизию на Кабул. Пытаюсь связаться с командиром соединения — связи нет. Командный пункт, как оказалось, втянулся в горы, и связь временно была потеряна — горы экранируют радиоволны. Что делать? Когда КП выйдет на доступное связи пространство?
Минут через тридцать звонит маршал Соколов, интересуется, поставлена ли новая задача дивизии.
Пока не поставлена, — отвечаю, — ввиду отсутствия связи.
- Дорогой товарищ! — слышу голос маршала. — Вы понимаете личную ответственность за срыв задачи?
- Так точно.
Маршал положил трубку.
Я, конечно, понимал всю меру ответственности, понимал и вытекающие из нее последствия … К 17 часам следующего дня (27.12.1979 г.) дивизия должна быть в Кабуле. Связался с подполковником Касымовым, командиром авангардного полка. У того имелась связь с комдивом. Через него поставил новую задачу дивизии. В 20 часов ее колонны двинулись на Кабул.
Наиболее трудным оказался этот, второй, переход. Здесь предстояло преодолеть высокогорный Саланг. За все послевоенное время наши войска впервые осуществляли такой переход. Участок протяженностью в 94 километра был отмечен на командирских картах как особо опасный. Ночью дорога обледенела. На подъеме буксовала колесная техника, на спуске — гусеничная шла юзом…
Тоннель — 2 700 метров. Его вентиляция рассчитана на прохождение машин с карбюраторными двигателями. А тут пошла дизельная — БМП, танки. Образовалась загазованность. Вести технику водителям пришлось в противогазах.
К назначенному времени первое соединение армии было в Кабуле. 29 декабря двумя полками вошла в Афганистан еще одна мотострелковая дивизия — через Кушку. Ее части расположились в Герате и Шинданде. В последующем зона ее ответственности расширилась до Кандагара. Я почувствовал некоторое облегчение, но, видимо, напряжение-, трудности маршевых переходов не могли пройти просто так. Я выкуривал тогда по две пачки вдень. Ходил черный. И вот 31 декабря — температура 39 с десятыми. Воспаление легких. Госпиталь. Но чуть оклемался — и в Кабул. В Афганистан в первых числах января нового 1980 года передислоцировался из Термеза штаб армии.
В Кабуле тогда выпал глубокий снег. «Русские принесли», — говорили афганцы.
КЛЯТВА ТРИДЦАТИ ДЕВЯТИ
Приказом министра обороны СССР, решением бюро ЦК ВЛКСМ Н-скому гвардейскому парашютно-десантному полку, которым командует Герой Советского Союза гвардии полковник В. Востротин, в эти дни присвоено почетное наименование. Комсомольцы-десантники достойно выполняют свой воинский и интернациональный долг на земле Афганистана. Сегодня мы публикуем очерк об одном бое на безымянной высоте, в котором ярко проявилась преемственность традиций фронтовиков — самоотверженность и беспримерное мужество воинов восьмидесятых.
Холодным безжизненным светом искрились на солнце заснеженные отроги хребта Джадранский. В цепи остроконечных вершин выделялась господствующая безымянная высота с крутыми, обрывистыми склонами, заросшими кедром и карагачем. На коричневом поле рабочей карты высота была обозначена отметкой 3234 и обведена тремя красными скобами. Каждая скоба — взвод. Командир полка гвардии подполковник Востротин (недавно ему присвоено звание полковника) пристально всматривается в горные цепи, грохотавшие перекатами взрывов: начался очередной обстрел высоты душманами. На ней после яростного ночного броска закрепилась девятая рота. Даже при самом беглом взгляде на карту было ясно: рота защищает дорогу Гардез — Хост на самом важном направлении, местность отсюда просматривается на десятки километров. Ясно было и другое — мятежники вряд ли смирятся с потерей господствующей высоты, пойдут на все, чтобы отбить ее. Вопрос в том, когда начнут действовать.
Девятая рота… В далеком уже декабре 1979 года гвардии старший лейтенант Востротин был в числе тех, кто первым ступил на афганскую землю в составе девятой парашютно-десантной роты, водил ее в первые атаки. Вместе с ней прошел боевое крещение. В одном из боев был тяжело ранен, получил свой первый орден — Красного Знамени.
После госпиталя, окончания с золотой медалью Военной академии имени М.В. Фрунзе были другие подразделения, другие части, но девятая рота для Валерия Востротина, как первая любовь, при каждом упоминании будоражила память о тех, кому уже никогда «не выйти из боя, не вернуться назад и гитар не настроить на лирический лад».
Востротин пронзительно и остро представил, каково сейчас десантникам там, на «трехтысячнике», где неутихающий ветер беспощаден и жгуч, как ледяная вода. От него мало спасают даже теплые десантные куртки и валенки. К тому же десантники все время находились под обстрелом.
С самого утра на КП полка докладывали: «Космонавт» подвергается очередному ракетно-минометному обстрелу. «Космонавт» — позывной со смыслом командира взвода гвардии старшего лейтенанта Виктора Гагарина, подчиненные которого оседлали самую макушку вершины. После каждого такого сообщения Востротин вызывал огонь реактивной артиллерии на обнаруженные в скалах огневые точки душманов.
— «Гранит», я — «Антей», минометный обстрел усиливается, — прямо на КП доложил командир девятой роты гвардии старший лейтенант Сергей Ткачев. — Есть потери: убит гвардии сержант Андрей Федотов. Разбита радиостанция корректировщика. Наблюдатели докладывают о непрерывном вертолетном гуле за отрогами хребта…
«Неужели мятежники перебрасывают силы на пакистанских военных вертолетах? — тревожно пронеслось в сознании Востротина. — Если так, то скоро следует ожидать непрошеных гостей».
Он глянул на часы — стрелки приближались к 17.00. Затем долгим взглядом обвел горизонт. По лицу пробежала тень: сверкающие пики Джадранского хребта тускнели на глазах, закрывались рваными клочьями густого тумана. «Еще полчаса, и наши вертолеты не взлетят — все рассчитали духи…»
Востротин вышел на связь с полковым резервом — командиром разведывательной роты гвардии старшим лейтенантом Александром Борисенко. Приказал снять с боевых машин все запасы, сухпайки. Загрузить боеприпасы и ждать его сигнала к выходу на высоту 3234. «Это будет самая реальная помощь, если ночью полезут душманы».
Залп нескольких гранатометов — душманы пошли в атаку. Наверное, им казалось, что все живое уничтожено на небольшом пятачке вершины, — по ней было выпущено около 300 ракет и мин. Мятежники шли в полный рост. Затянутые в черные бронежилеты. В черных касках или чалмах, развевающихся на ветру. Дико орали «аллах акбар».
В первую атаку душманы шли с южного направления — с тыла. Но здесь их встретили огнем пулеметчик гвардии младший сержант Вячеслав Александров, двадцатилетний комсомолец-сибиряк. Худощавый, небольшого роста. Даже побывавшие во многих переделках офицеры дивились его храбрости и дерзости. Словно слившись со своим пулеметом, он короткими прицельными очередями косил черные фигуры, заставил их откатиться назад.
Атака захлебнулась. Но спустя считанные минуты из-за камней снова ударили душманские гранатометы — сигнал к очередной атаке. И опять их встретил в упор пулемет Александрова…
В полку сейчас осталось всего лишь девять человек из тех тридцати девяти, кому довелось принять неравный бой на высоте 3234. У каждого из десантников был свой рубеж, который они защищали до последнего дыхания. Шестеро геройски погибли на высоте. Еще девять получили ранения. Память о них, как и о всех тех, кто не вернулся домой из пламени Афганистана, жива в полку. Политработник кавалер ордена Красной Звезды гвардии подполковник Александр Греблюк рассказал мне о том, какая тщательная работа ведется по увековечению памяти погибших. В части активно действует патриотический клуб, членами которого собраны святые реликвии: пробитые осколками и пулями, обагренные кровью партийные и комсомольские билеты. Личные вещи солдат и офицеров, их письма домой. На каждого погибшего заведено своеобразное личное дело с описанием последнего боя.
Есть в полку и подробные материалы о бое на высоте 3234. Карты, схемы, воспоминания всех, кто остался в живых. Среди этих трогательных человеческих документов хранится и политдонесение гвардии майора Николая Самусева:
ИЗ ПОЛИТДОНЕСЕНИЯ:
«Под прикрытием массированного огня гранатометов и пулеметов, несмотря ни на какие потери, мятежники шли на позиции в полный рост… Шквальным пулеметным огнем встретил противника гвардии младший сержант Александров, решительные действия которого дали возможность его товарищам выйти из-под обстрела и занять более удобные позиции. Вячеслав приказал двум своим помощникам отойти (гвардии рядовым Аркадию Копырину и Сергею Объедкову. — Прим, автора) и вызвал огонь на себя. Стрелял до тех пор, пока его пулемет, пробитый пулями, не заклинило. Когда противник приблизился к нему на 10-15 метров, Александров бросил в наступающих пять гранат с криком: «За погибших и раненых друзей!». Прикрывая отход товарищей, бесстрашный комсомолец погиб от разрыва гранаты. В его автомате остался магазин с последними пятью патронами…»
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ кавалера ордена Красного Знамени гвардии сержанта Сергея Борисова:
«Когда пулемет умолк, я кричал, звал Славика — мы с ним дружили с учебного подразделения. Он молчал. Тогда под прикрытием огня товарищей я пополз к его позиции. Славик лежал лицом кверху, и последнее, наверное, что он видел, было чужое ночное небо в редких крупных звездах. Дрожащей рукой я закрыл глаза друга… Три дня назад ему исполнилось 20 лет. В тот день нас здорово обстреливали мятежники «эрэсами». Всем взводом поздравили его, на самодельном торте вывели сгущенкой цифру 20. Помню, кто-то сказал: «Славик, когда домой вернешься, не поверят, когда будешь рассказывать, что день 20-летия встретил под разрывами снарядов. Все солдаты и офицеры любили его за отзывчивость и смелдсть. До конца своей жизни я буду помнить и гордиться его дружбой в Афганистане. А когда вернусь домой, приеду в село Изобильное Оренбургской области. Там живут его родители — мать и отец. Я расскажу, как бесстрашно сражался и погиб их сын».
С первого массированного обстрела высоты 3234 к ней было приковано внимание всех, включая командующего ОКСВ генерал-лейтенанта Б. Громова. Востротин систематически докладывал ему о складывающейся обстановке на высоте. Контуженный от разрыва снаряда, оставался на КП батальона гвардии капитан Игорь Пешерских, заменивший раненного накануне комбата. Командир роты гвардии старший лейтенант Ткачев в самый разгар боя перенес свой КП на вершину высоты, где таяли силы взвода Гагарина…
Обкуренные головорезы все лезли и лезли на высоту. В отражении душманских атак большую роль сыграла артиллерия. Корректировщик на высоте гвардии старший лейтенант Иван Бабенко в критические моменты вызывал огонь орудий вплотную к позициям десантников, куда просачивались мятежники. И артиллерийские залпы точно накрывали цели, словно мечом, отсекали душманов.
ИЗ ПОЛИТДОНЕСЕНИЯ:
«В 23.10 началась пятая, одна из самых ожесточенных атак на высоту. Используя мертвые пространства, деревья, под плотным огнем душманы подошли к склонам высоты с трех направлений. В том числе — со стороны установленного минного поля. Проходы в нем проделывали передовые отряды смертников. По их мертвым телам мятежникам удалось приблизиться на расстояние 50 метров, а на отдельных участках — на бросок гранаты. Шквальным огнем встретили врага на этом направлении гвардии рядовые А. Мельников, И. Тихоненко, И. Мурадов во главе с гвардии старшим сержантом А. Кузнецовым и В. Веригиным. Раненные осколками гранат, гвардии сержант С. Борисов и гвардии рядовой П. Трутнев не оставили боевых позиций.
Особую доблесть и отвагу проявил в этом бою пулеметчик гвардии рядовой Мельников, прикрывший фланг высоты с западного направления. Бесстрашный комсомолец, в руках которого находился пулемет однополчанина Героя Советского Союза Игоря Чмурова, погиб, но мятежников к позициям не подпустил. («Красная звезда» от 16 августа с.г. в очерке «Высота» рассказала о подвиге комсомольца Мельникова». — Прим, автора).
Когда атака была отбита, на высоте 3234 состоялось короткое комсомольское собрание, десантники дали клятву погибшим и раненым товарищам: «Высоты не сдадим, будем сражаться до последнего патрона».
Через несколько дней после боя я встретился с Востротиным в полковом блиндаже. Напротив него сидел десантник.
— Вот, самовольно оставил полковой медпункт, — показал на солдата Валерий Александрович. — Настаивает, чтобы его снова отправили в девятую роту, на высоту 3234. О том, что его там ранили осколком гранаты, «не помнит».
«Беглецом» оказался гвардии рядовой Павел Трутнев. Родом из Кемерова. По его изможденному лицу, покрасневшим, воспаленным глазам чувствовалось, что он еще не вышел из этого страшного боя. Но когда сообщили, что только что скончался от ран гвардии рядовой Цветков, не сдержался на глаза навернулись слезы…
Среди собранных комсомольскими активистами полка документов я нашел последнюю фотографию Цветкова. Обмотанный пулеметной лентой, он сидит среди товарищей. Здесь же снимок отца с проникновенными словами, обращенными к Андрею: «Дорогой сыночек. В день моего 55-летия постарайся, родной, чтобы состоялась наша счастливая встреча».
Не суждено Николаю Александровичу обнять своего сына…
Цветков был ранен в последней, тринадцатой по счету и самой отчаянной атаке мятежников. Это был страшный приступ фанатиков и уголовников, приговоренных исламским судом к смертной казни. Только кровью «неверных» и взятием высоты они могли смыть свою вину.
— Под конец той страшной последней атаки у многих осталось лишь по магазину к автомату, по последней гранате, — говорил мне гвардии старший лейтенант Ткачев. — Что скрывать, мы мысленно уже прощались друг с другом… Я готовился вызвать огонь полковой артиллерии по высоте, когда внезапно к нам пробились разведчики под командованием гвардии старшего лейтенанта Леонида Смирнова. И тогда уже в атаку пошли мы…
Запомнились слова гвардии старшего сержанта Владимира Веригина. Срок службы у него закончился, и он скоро возвратится на Родину, в родной Хабаровск, продолжит учебу в вузе.
— Кого мы в жизни помним? — говорил Володя. — Мать и отца. Любимого учителя, друга, любимого писателя. Любимую. На всю жизнь в моей памяти — имена тридцати восьми моих братьев. Высота 3234…
Пусть армейский комсомол, вся страна узнают имена защитников высоты 3234. Никто из 39 бойцов, представлявших девять национальностей нашей Родины, не дрогнул, не покинул поля боя.
ВЫСОТУ ЗАЩИЩАЛИ: офицеры — Виктор Гагарин, Иван Бабенко, Виталий Матрук, Сергей Рожков, Сергей Ткачев, прапорщик Василий Козлов, сержанты и рядовые — Вячеслав Александров, Сергей Бобко, Сергей Борис, Сергей Борисов, Владимир Борисов, Владимир Веригин, Андрей Демин, Рустам Каримов, Аркадий Копырин, Владимир Криштопенко, Анатолий Кузнецов, Андрей Кузнецов, Сергей Коровин, Сергей Лащ, Андрей Мельников, Зураб Ментешашвили, Нурматджон Мурадов, Андрей Медведев, Николай Огнев, Сергей Объедков, Виктор Передельский, Сергей Пужаев, Юрий Саламаха, Юрий Сафронов, Николай Сухогузов, Игорь Тихоненко, Павел Трутнев, Владимир Щиголев, Андрей Федотов, Олег Федоронко, Николай Фадин, Андрей Цветков и Евгений Яцук. Все десантники за этой бой награждены орденами Красного Знамени и Красной Звезды, а комсомольцы Александров и Мельников посмертно удостоены звания Героя Советского Союза.
Подполковник А.ОЛИЙНИК «Красная звезда» от 29 октября 1988 г.
Авторы ролика: Крутов Павел, Дмитрий Воронов
© Все права принадлежат компании 1С.
ВЫВОД СОВЕТСКИХ ВОЙСК ИЗ АФГАНИСТАНА
Вывод советских войск из Афганистана начался 15 мая 1988 года, в соответствии с заключёнными 14 апреля 1988 года Женевскими соглашениями о политическом урегулировании положения вокруг ДРА. Советский Союз обязался вывести свой контингент в девятимесячный срок, то есть до 15 февраля 1989 года, причём половина войск должна была быть выведена в течение первых трёх месяцев, то есть до 15 августа 1988 года.
По сообщениям, в первые три месяца Афганистан покинули 50 183 военнослужащих. Ещё 50 100 человек вернулись в СССР в период с 15 августа 1988 года по 15 февраля 1989 года.
В начале ноября 1988 года вывод советских войск из Афганистана был приостановлен в связи с резко активизировавшимися наступательными действиями душманов (моджахедов), в частности, массированными ракетными обстрелами Кабула. После этого, во второй половине ноября и декабре 1988 года, обстановка в Афганистане несколько стабилизировалась, однако руководство СССР воздерживалось от каких-либо заявлений о том, будет ли вывод советских войск выполнен до конца, или военные действия в Афганистане будут продолжены. В январе 1989 года Афганистан посетил министр иностранных дел СССР Э. А. Шеварднадзе. Окончательное решение о полном выводе советских войск из Афганистана было принято на заседании Политбюро ЦК КПСС 25 января 1989 года и опубликовано на следующий день с формулировкой Советский Союз останется верен Женевским соглашениям. После этого в Кабул с визитом прибыл министр обороны СССР Д. Т. Язов. Завершающая операция по выводу войск происходила в конце января — первой половине февраля 1989 года.
Операция по выводу войск постоянно подвергалась атакам со стороны душманов (моджахедов).
15 февраля 1989 года генерал-лейтенант Б. Громов, согласно официальной версии, стал последним советским военнослужащим, переступившим по Мосту Дружбы границу двух стран. В действительности на территории Афганистана оставались как советские военнослужащие, попавшие в плен к душманам (моджахедам), так и подразделения пограничников, прикрывавшие вывод войск и вернувшиеся на территорию СССР только во второй половине дня 15 февраля. Погранвойска КГБ СССР выполняли задачи по охране советско-афганской границы отдельными подразделениями на территории Афганистана до апреля 1989 года.
Основные этапы:
- Начало марта 1988 года: заявление Советского Правительства о том, что подписание Женевских соглашений затягивается по вине афганской оппозиции, и соответственно будет откладываться начало вывода войск. Однако в марте 1988 года вывод войск уже фактически начался — оперативные группы Представительства КГБ СССР стали покидать провинциальные центры Афганистана.
- 7 апреля 1988 года: встреча в Ташкенте Генерального секретаря ЦК КПСС М. С. Горбачёва и Президента Афганистана Наджибуллы, на которой были приняты решения, позволяющие немедленно подписать Женевские соглашения и начать вывод войск с 15 мая 1988 года, как ранее предполагалось.
- 14 апреля 1988 года: подписание Женевских соглашений о политическом урегулировании вокруг Афганистана, между СССР, США, Афганистаном и Пакистаном.
- 15 мая 1988 года: начало вывода советских войск: первые шесть полков из северных провинций двинулись домой.
- Начало ноября 1988 года: приостановка вывода советских войск.
- 15 февраля 1989 года — окончание вывода войск из Афганистана.